200 лет почетному доктору Оксфордского университета Ивану Сергеевичу Тургеневу



"Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!". Абсолютное большинство жителей нашей страны видели эту цитату в кабинете литературы. По своей идеологической нагрузке она тянет на ленинскую, и является, как принято сейчас говорить, частью нашей генетической памяти. Иван Сергеевич Тургенев относится к тем классикам русской литературы, которым нескоро удастся перестать быть, в сущности, советскими - настолько их образ активно эксплуатировался властью. Достаточно задуматься над именем: "Сергеевич" вслед за "Иван" просится также, как "Ильич" вслед за "Леонид". Произносим автоматически.

Было бы странно найти книги Тургенева в библиотеке Бродского (мы и не нашли). Видимо, с описанной сценки в "Полутора комнатах" ничего не изменилось, хотя Лев Лосев и говорил, что Бродский ценил "Записки охотника". Как бы то ни было, судя по интервью, Бродский не забывал, что Тургенев большую часть сознательной жизни был Ivan Tourguéniev, жил в Париже, дружил с Флобером, Гонкуром, Доде, Ренаном и Золя - титанами европейской литературы. Был публичным интеллектуалом, кумиром молодежи в далекой России, убежденным западником и глобалистом. И едва ли не первым из русских писателей стал почетным доктором западного университета - и какого! 23 мая 1879 года Оксфорд пополнился доктором права (!) Иваном Тургеневым.

Словом, команду Brodsky.online можно подозревать в паранойе, но теперь и автор "Отцов и детей" в наших глазах имеет общие черты с нашим героем. А ведь все только начинается!

Иосиф Бродский, из "Полутора комнат" (пер. М. Немцова):

"Опять своего Дос Пассоса читаешь? - замечала мама, накрывая на стол. - А Тургенева кто будет?" - "Чего ты от него хочешь? - вторил ей отец, складывая газету. - Одно слово - лодырь".

Лев Лосев:

Иерархии, навязываемые школьной программой, вызывали протест, рудиментом которого остались ироническое отношение ко Льву Толстому (как «главному писателю» в официальной иерархии), равнодушие к Некрасову и Чехову. Толстому Бродский противопоставлял не только горячо любимого Достоевского, не включенного в советскую школьную программу той поры, но и Тургенева. У Тургенева он любил «Записки охотника», в особенности рассказы «Гамлет Щигровского уезда», «Чертопханов и Недопюскин» и «Конец Чертопханова». 

Из интервью Иосифа Бродского Наталье Горбаневской:

Поэзия и литература вообще определяется не географией, а языком, на котором она создается. Было бы диковинно, если бы мы пользовались иным принципом: тогда из русской литературы выпали бы «Мертвые души», «Бесы», «Идиот», чуть ли не весь Тургенев, и если говорить про сегодняшний день... 


 

Подпишитесь на нашу рассылку и оставайтесь на связи

Оставляя свои контакты вы даёте согласие на обработку персональных данных