В отличие от привычных музеев-квартир с артефактами и обстановкой, в «Полутора комнатах» практически отсутствуют приметы исключительности места, и лишь доверясь историческим свидетельствам можно вообразить, что тут происходило что-то особенное — проживал Иосиф Бродский. Да и насколько особенным было происходившее здесь? Сам поэт описывает обстановку и быт в своем Lebensraum (как он его называл) как вполне тривиальный уклад повседневной жизни советской семьи интеллигентов (эссе «Полторы комнаты», 1985). Органичной составляющей этого уклада предстают его родители, в то время как себе Бродский отводит роль комментатора, наблюдающего за происходящим из возведенного убежища из полок, этажерок и чемоданов. Оказавшись в стесненном закутке, он стремился преодолеть его герметичность с помощью существующих вне перегородок и границ феноменов культуры, являвшихся ему из книг, грампластинок и альбомов репродукций. А позже — в собственном опыте отношений с реальностью, что еще стремительней отдаляло его от застывшего полуторокомнатного мира и доудалило до непреодолимой физической оторванности от него в эмиграции. Поэтому в данной инсталляции мы хотели бы взглянуть на эти комнаты не как на музей поэта, а как на музей особенной малометражной экосистемы, в которой хоть и не происходило ничего особенного, но из которой вышел очень особенный человек. И несмотря на то, что Бродских там давно нет, особенная неособенность этих комнат крепко впечаталась в стены и именно она является предметом нашего интереса — то, что уже не увидеть и не услышать, но что здесь затаившись присутствует.

Марина Алексеева, Владимир Раннев