«Иностранец своего отечества». Быль и миф Петербурга Бродского
Иосиф Бродский навсегда покинул Ленинград в 1972 году, но город оставался с ним в его текстах. Он писал, «что из этих фасадов и портиков – классических, в стиле модерн, эклектических, с их колоннами, пилястрами, лепными головами мифических животных и людей – из их орнаментов и кариатид, подпирающих балконы, из торсов в нишах подъездов я узнал об истории нашего мира больше, чем впоследствии из любой книги» («Меньше единицы», 1986). Серьезное заявление для человека, столь ценившего книги и утверждавшего примат языка! В личной библиотеке Бродского было отведено отдельное место для книг о родном городе.
По воспоминаниям Елены Клепиковой, Бродский рассчитывал взять в эмиграцию несколько старых книг по петербурговедению: «Предъявляет стопку книг, которые берет на чужбину, – все о старом Петербурге: Лукомский, Анциферов. Читанные – зачитанные. Поглаживает обложку «Души Петербурга». Еще не уехал, а уже ностальгирует». Как мы теперь знаем, увезти поэту удалось не многое. На известных фото Михаила Мильчика, сделанных после отъезда Бродского, запечатлены осиротевшие книги.
Спустя семь лет, в сентябрьском номере журнала «Vogue» вышло эссе «Leningrad: The City of Mystery» («Ленинград: город тайны», 1979). Позднее Бродский включил его в сборник «Less Than One» («Меньше единицы»), озаглавив «A Guide to a Renamed City» («Путеводитель по переименованному городу»). Под этим названием в авторизованном переводе Льва Лосева текст известен российскому читателю. По свидетельству Петра Вайля, Бродского не устраивали оба заголовка: «Город его детства и молодости никак не выходил Петербургом (Пушкина, Гоголя и т.д.), а Ленинград не хотел произноситься».
Изменение Бродским названия эссе не было механическим. Получив от города так много (гений места), он хотел продолжить прерванную советской стилистикой традицию мифологизации Петербурга, и, до известной степени, осуществить мифологизацию себя через призму города. Отдать Санкт-Петербургу дань, вернуть ему имя Петра до реального переименования «обратно», о котором пока не могло быть речи. «Путеводитель…» – это переживание Бродским истории города, создание собственной элегии пространства в духе знаменитого текста Николая Анциферова «Быль и миф Петербурга» (1924). В его библиотеке было первое издание этого труда, приобретенное в «Старой книге № 53» (отдел «Ленкниги» на Невском проспекте, д. 18). Очевидно, что Бродский воспринял анциферовское понятие «легенды» как комплекса «примет местности», являющихся историческим документом.
Иосиф Бродский:
Понятие свободы, открытого простора, желания-бросить-все-к-чертовой-матери – все эти вещи глубоко задавлены и, следовательно, всплывают в вывернутой наизнанку форме водобоязни, боязни утонуть. Уже в одном этом город на Неве есть вызов национальной психике, и заслуживает клички «иностранец своего отечества», данной ему Гоголем. Если не иностранец, то уж моряк, по крайней мере. Петр I в некотором роде добился своего: город стал гаванью, и не только физической. Метафизической тоже. Нет другого места в России, где бы воображение открывалось с такой легкостью от действительности: русская литература возникла с появлением Петербурга.
Текст: Ольга Сейфетдинова