Нобелевский галстук Пастернака
23 октября 1958 года Нобелевская премия по литературе была присуждена Борису Пастернаку. Считается, что на нобелевских торжествах 1987 года в кармане у Бродского был галстук Пастернака, вынужденного из-за травли в своё время отказаться от награды.
Иосиф Бродский:
Как ремесленник, он жутко интересен, просто захватывающ. То, что он делает внутри строфы, то, что происходит внутри строфы у Пастернака, мне жутко интересно с профессиональной точки зрения. Но тем не менее... Мне не нравится его вектор. Пастернак — поэт центростремительный, а не центробежный. В то время как эти трое (Цветаева, Мандельштам, Ахматова - ред.) были поэтами центробежными.
Владимир Семичастный, председатель КГБ СССР (1961-1967):
...как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем в нашем социалистическом обществе в лице Пастернака, который выступил со своим клеветническим так называемым «произведением»...
Из интервью Валентины Полухиной с Александром Сумеркиным:
— Что вам известно об отношении Бродского к Пастернаку? Критики отмечают, что Иосиф не посвятил ему ни одного доклада, хотя однажды был приглашен на пастернаковскую конференцию, не написал о нем ни одного эссе. Не дал ни одного обстоятельного интервью, не упомянул в Нобелевской лекции. Значит ли это, что из всей великолепной семерки Пастернак был ему наименее близок ? Мне известно, что он его преподавал, называл его всегда Борис Леонидович и относился к нему с большой любовью. Что известно вам?
— Прежде всего, я думаю, если бы он дурно относился к Борису Леонидовичу, он бы не написал сравнительного эссе «Примечание к комментарию» о «Магдалине» Цветаевой и Пастернака. У меня такое ощущение, что он чувствовал своим долгом в первую очередь рассказать о Мандельштаме, рассказать о Цветаевой, довести сведения об их существовании до максимально широкой аудитории: в газетах, студентам, в нобелевской речи и так далее. Согласимся с тем, что если Борису Леонидовичу чего и досталось с избытком, хотя бы и посмертно, то это мировой славы. Я думаю, что тут сыграл свою роль вот этот простой момент. А кроме того, я думаю, что он в каком-то смысле от Пастернака актуально зависел, скажем, в своих рождественских стихах. И, может быть, он это осознавал и даже как-то сопротивлялся этому.
— И в этом смысле хвалить Пастернака — значит хвалить себя.
— Ну, конечно. И в нобелевской речи понятно, почему он его не упомянул: он был его предшественником, и все это помнили. Если мы посмотрим на адресатов его серьезных трудов, то многие из них — и Фрост, и Харди, и даже Оден в каком-то смысле — не являются магистральными для современного литературоведения, то есть у Иосифа всегда была дополнительная цель — обратить внимание на этих недостаточно популярных поэтов. А Пастернак не страдал от невнимания к нему исследователей и критиков.