Памяти Марины Цветаевой
31 августа 1941 года в татарском городке Елабуга, что в 200 км к востоку от Казани на высоком правом берегу Камы, покончила с собой Марина Цветаева.
Иосиф Бродский:
Изображенное графически, творчество Цветаевой представило бы собой поднимающуюся почти под прямым углом кривую? - прямую, благодаря ее постоянному стремлению взять нотой выше, идеей выше. (Точнее: октавой и верой.) Она все и всегда договаривает до мыслимого и доступного выражению конца. Ни в стихах ее, ни в прозе ничто не повисает в воздухе и не оставляет ощущения двойственности. Цветаева - тот уникальный случай, когда главное духовное переживание эпохи (в нашем случае, ощущение амбивалентности, двойственности природы человеческого существования) явилось не целью выражения, но его средством; когда оно превратилось в материал искусства. Обращение поэта к прозе, создающей иллюзию более последовательного развития мысли, чем поэзия, само по себе оказывается как бы косвенным доказательством того, что самое главное духовное переживание - не самое главное. Что возможны переживания более высокого свойства и что читатель может быть взят за руку прозой и доставлен туда, куда в противном случае его пришлось бы заталкивать стихотворением.
(«Поэт и проза», 1979)
Цветаевское мышление уникально только для русской поэзии: для русского сознания оно - естественно и даже предопределено русским синтаксисом. Литература, однако, всегда отстает от индивидуального опыта, ибо возникает в результате оного. Кроме того, русская поэтическая традиция всегда чурается безутешности - и не столько из-за возможности истерики, в безутешности заложенной, сколько вследствие православной инерции оправдания миропорядка (любыми, предпочтительно метафизическими, средствами). Цветаева же - поэт бескомпромиссный и в высшей степени некомфортабельный. Мир и многие вещи, в нем происходящие, чрезвычайно часто лишены для нее какого бы то ни было оправдания, включая теологическое. Ибо искусство - вещь более древняя и универсальная, чем любая вера, с которой оно вступает в брак, плодит детей - но с которой не умирает. Суд искусства - суд более требовательный, чем Страшный.
(«Об одном стихотворении», 1981)
Павел Котляр
Фотография Марины Цветаевой в доме Иосифа Бродского в South Hadley. Фотограф Н. Палмиери.