Поколение сороковых
Детство Бродского пришлось на 1940-е годы. Ужасов фронта и оккупации он не испытал, но общую атмосферу послевоенной разрухи и голодного существования помнил хорошо. Годовалым ребенком он пережил первую блокадную зиму, после которой они с матерью эвакуировались в Череповец. Там Мария Моисеевна, владевшая немецким языком, работала в лагере для военнопленных.
Иосиф Бродский:
Несколько раз она брала меня с собой в лагерь. Мы садились с мамой в переполненную лодку, и какой-то старик в плаще греб. Вода была вровень с бортами, народу было очень много. Помню, в первый раз я даже спросил: “Мама, а скоро мы будем тонуть?”.
Тогда же все рвались назад, теплушки были битком набиты, хоть в Ленинград пускали по пропускам. Люди ехали на крыше, на сцепке, на всяких выступах. Я очень хорошо помню: белые облака на голубом небе над красной теплушкой, увешанной народом в выцветших желтоватых ватниках, бабы в платках. Вагон движется, а за ним, хромая, бежит старик. На бегу он сдергивает треух и видно, какой он лысый; он тянет руки к вагону, уже цепляется за что-то, но тут какая-то баба, перегнувшись через перекладину, схватила чайник и поливает ему лысину кипятком. Я вижу пар.