Психопоэтика Ефима Эткинда
Словарные статьи о многих русских гуманитариях ХХ века начинаются так: "российский/советский и <...> писатель/историк/филолог", где вместо многоточия будет стоять "американский, французский, английский" - смотря куда человек эмигрировал. Бродский навсегда останется "русским и американским", как бы мы не перетасовывали между этими прилагательными его ипостаси (поэт, эссеист, переводчик, не очень убедительно звучащее применительно к нему определение "драматург" и совсем сомнительно - "диссидент").
Это же касается выдающегося "советского и французского" филолога и историка литературы Ефима Эткинда (1918-1999). Автор сотен научных работ по теории перевода, романской и германской филологии. Профессор университета Париж Х - Нантер, член-корреспондент трех немецких академий, кавалер Золотой пальмовой ветви Франции за заслуги в области французского просвещения, почетный доктор Женевского университета. Выступавший в поддержку Бродского и Солженицына. Как несложно догадаться, лишенный научных степеней и званий в СССР, исключенный из Союза писателей и высланный из страны в 1974 году.
Столетию со дня рождения Ефима Эткинда посвятили конференцию, прошедшую в Петербурге 28-30 июня 2018 года. Ее организаторами выступили
Институт русской литературы "Пушкинский Дом" (ИРЛИ РАН), Институт перевода и Европейский университет в Санкт-Петербурге.
"Бродский ошеломил меня нескончаемым потоком стихотворений и поэм, которые он читал самозабвенно, зажмурясь, — с таким оглушительным картавым пением, что звенели стекла; его манера исполнять казалась необычной, как его стихи: в ней чувствовалась бешеная динамичность, однозвучие редко перебивалось подъемом или понижением голоса, а паузы между строфами отмечались повышенной стремительностью. В этом было нечто символическое: в конце строфы, там, где всякий другой остановился бы, Бродский ускорял темп, и возникало впечатление перебоя, достигнутое средствами, прямо противоположными обычным. И так не только в чтении — во всем."
Так Ефим Эткинд вспоминал о знакомстве с Бродским, произошедшем в 1963 году. Тогда он подарил молодому поэту книгу "Поэзия и перевод" с автографом: "Иосифу Бродскому / с дружескими чувствами / и сердечным пожеланием / успеха на путях, назван- / ных в обоих словах на / обложке этой книги. / Е. Эткинд / 11 XII 63". А семь лет спустя в дарственной надписи на книге "Мастерство перевода" Эткинд признает в Бродском мастера: "Пятому мастеру, / Иосифу Бродскому, / от автора статьи / о четырех - / с любовью. / Е. Эткинд / 28 декабря / 1970 ". В статье "Четыре мастера" речь шла об Ахматовой, Цветаевой, Самойлове и Мартынове - Бродский был уже в их ряду.
Время между этими автографами вместило многое. В 1964 году Эткинд был свидетелем защиты на суде над Бродским. Его речь на заседании доказательно показывала Бродского как не-тунеядца:
"По роду моей общественно-литературной работы, связанной с воспитанием начинающих переводчиков, мне часто приходится читать и слушать переводы молодых литераторов. Около года назад мне довелось познакомиться с работами И. Бродского. Это были переводы стихов польского поэта Галчинского, стихи которого у нас еще мало известны и почти не переводились. На меня произвели сильное впечатление ясность поэтических оборотов, музыкальность, страстность и энергия стиха. Поразило меня и то, что Бродский самостоятельно, без всякой посторонней помощи изучил польский язык. Стихи Галчинского он прочел по-польски с таким же увлечением, с каким он читал свои русские переводы. Я понял, что имею дело с человеком редкой одаренности и - что не менее важно - трудоспособности и усидчивости. Переводы, которые я имел случай читать позднее, укрепили меня в этом мнении. <…> Я много беседовал с Бродским и удивился его познаниям в области американской, английской и польской литературы."
Конечно, публичная позиция Эткинда на суде не осталась без последствий. Лев Лосев позднее писал:
"Помимо приговора Бродскому суд вынес еще и совершенно невероятное, с юридической точки зрения, частное определение — осудил свидетелей защиты Грудинину, Эткинда и Адмони за высказывание ими своих мнений о личности и творчестве подсудимого, то есть за то, для чего их и вызывали в суд. Они, говорилось в частном определении, "пытались представить в суде пошлость и безыдейность его стихов как талантливое творчество, а самого Бродского как непризнанного гения. Такое поведение Грудининой, Эткинда и Адмони свидетельствует об отсутствии у них идейной зоркости и партийной принципиальности". Частное определение было передано в Союз писателей с указанием: "О принятых мерах доложить суду"."
Затем была рецензия на вступительную статью Михаила Хейфеца к самиздатовскому марамзинскому собранию стихов Бродского. Обвинения властей в крепкой дружбе с Солженицыным и хранении рукописи "Архипелаг ГУЛАГ" (и то, и другое было правдой). Результат предсказуем: лишение ученых степеней и званий, высылка из СССР, мировое признание.
В 1988 году Эткинд выпустил книгу "Процесс Иосифа Бродского". Несмотря на чрезвычайно благожелательный тон и явную попытку опередить (при этом опровергнув) мнение публики о политическом оттенке вручения Нобелевской премии поэту, герой книги был против ее публикации. В интервью он неоднократно пояснял свою позицию так: "Подобное литературоведение унижает литературу, снижает ее до уровня политической полемики. На зле концентрироваться не следует. Зло завораживает, побеждает, помимо всего прочего, еще и тем, что оно как бы вас гипнотизирует. О зле, о дурных поступках людей, не говоря уже о поступках государства, легко думать, это поглощает. И в этом как раз и есть дьявольский замысел".
Бродский никогда не любил говорить и вспоминать о суде, не желая видеть себя в роли жертвы. Так публичный рассказ о начале отношений между Бродским и Эткиндом едва не послужил причиной их окончания.
Сейчас, когда их общение уже стало фактом истории, важно введение в оборот новых неопубликованных источников, которые позволят полнее представить литературные процессы второй половины ХХ века. К таким материалам относится архив Ефима Эткинда, хранящийся в Рукописном отделе Пушкинского Дома и пока закрытый для исследователей. Работа с ним, несомненно, даст новые сведения о жизни Иосифа Бродского.
Текст: Павел Котляр, Ольга Сейфетдинова