«Свобода существует затем, чтобы ходить в библиотеку»
Определение свободы, данное Иосифом Бродским, вряд ли исчерпывающее. Об этой категории сложно говорить трезво: само слово употребляется так часто, что его смысл неумолимо ускользает. В истории России понятие «свободы» одно из ключевых, особенно для поколения Бродского. Секретный доклад Хрущева о культе личности Сталина в марте 1956 года открыл эпоху «оттепели», которая завершилась к «пражской весне» 1968 года. О хронологических рамках «оттепели» спорят, называя даже срок в полгода: с ХХ съезда в марте по октябрь 1956 года, когда советскими войсками было подавлено антикоммунистическое восстание в Венгрии. Бродский считал это событие рубежным в собственном восприятии политической системы Советского Союза.
Из интервью Иосифа Бродского Мириам Гросс ("Observer", 25 октября 1981 года):
— Вы были шокированы хрущевскими откровениями о Сталине?
— Нет, мое поколение — тех, кому тогда было лет шестнадцать-семнадцать, — ничто не могло шокировать. Мы знали, что нас повсюду окружают ложь, двуличность, бессердечие, мы и сами лгали. Чтобы шокировать нас, нужно было что-то посильнее смерти Сталина. Таким шоком стали события в Венгрии.
— Что вы почувствовали, впервые приехав на Запад? Оказался ли он сродни вашим ожиданиям?
— Нет, я не думаю, что мысленно воссоздать то, чего не видел. Реальный пейзаж, который передо мною явился, весьма сильно отличался от моих о нем представлений. Я очень ясно помню первые дни в Вене. Я бродил по улицам, разглядывал магазины. В России выставленные в витринах вещи разделены зияющими провалами: одна пара туфель отстоит от другой почти на метр. Когда идешь по улице здесь, поражает теснота, царящая в витринах, изобилие выставленных в них вещей.
И меня поразила вовсе не свобода, которой лишены русские, хотя и это тоже, но реальная материя жизни, ее вещность. Я сразу подумал о наших женщинах, представив, как бы они растерялись при виде всех этих шмоток.
И еще одно, как-то я плыл из Англии в Голландию и увидел на корабле огромную группу детей, ехавших на экскурсию. Какая бы это была радость для наших детей, и ее украли у них, навсегда, — подумалось тогда мне. Поколения росли, старели, умирали, ничего так и не увидев. Сотни миллионов жизней, принесенных в жертву идеологии.