В полутора комнатах



В полутора комнатах (если такая мера пространства понятна по-английски), где мы жили втроем, был паркет, и маме очень не нравилось, когда мужчины в семье, особенно я, ходили по нему в носках. Она требовала, чтобы мы не снимали ботинки или тапочки. Выговаривая мне по этому поводу, мама вспоминала старое русское суеверие; дурная примета, говорила она, - может умереть кто-то из близких. <...>
Теперь мамы и папы уже нет в живых. Я стою на побережье Атлантики: от двух их переживших теток и моих двоюродных родичей меня отделяет много воды - настоящая пропасть, такая смутит даже смерть. Теперь я могу разгуливать в носках сколько душе угодно, потому что родственников на этом континенте у меня нет. Единственная смерть близкого, которуя я могу навлечь, - видимо, моя собственная, хотят тут перепутались бы передатчик с приемником. Вероятность такого слияния мала, и как раз это отличает электронику от суеверия. И все же, если я не хожу по широким половицам из сахарного клена в носках, то не из уверенности в этом, да и не из инстинкта самосохранения, а потому, что не одобрила бы мама. Наверное, мне хочется, чтобы все оставалось так же, как было заведено у нас в семье, раз от нее теперь остался только я.

(Иосиф Бродский, из эссе "Полторы комнаты", 1985; пер. М. Немцова, 2015)



Подпишитесь на нашу рассылку и оставайтесь на связи

Оставляя свои контакты вы даёте согласие на обработку персональных данных